mwd2016

Нанешние ельципутины точно также дружат с чеченоингушскими бандитами, как дружили изначально большевики - чтоб иметь силу, которую можно направить против русских. Большевики направляли бандитов против казаков, Ельцин/Хасбулатов - использовали новоявленных бандитов для захвата власти и развала СССР, потом там устроили бандитскую дыру в экономике, где отмывали уворованные по фальшивым авизо миллиарды (думаю, именно по ним плакались либерасты, когда ЕБН устроил войнушку), сейчас Путя платит дань кавказским бездельникам и бандитам.

У истоков советской депортационной политики: выселения белых казаков и крупных землевладельцев (1918-1925)
Павел Полян
http://www.antropotok.archipelag.ru/text/a304.htm

Депортации и Гражданская война в Терской области (1918-1920)

Стихийным полигоном осуществления первых советских депортаций стал Северный Кавказ, что было во многом предопределено ясно обозначившимся жестким противостоянием «белого» казачества, крестьян и союзных им осетин, с одной стороны, и «красного казачества» вместе с вайнахской безземельной беднотой, с другой [1]: при этом вайнахи, благодаря союзу с большевиками, рассчитывали осуществить передел земель в свою пользу. Наивность этого расчета проявилась много позднее, в 1944 году, когда они сами целиком и полностью были депортированы, но поначалу все складывалось именно по вайнахскому сценарию.

С падением в 1917 году центральной имперской власти на пространстве от Сунжи до Сулака между ингушами и чеченцами, с одной стороны, и казаками (часто совместно с «союзными» им осетинами), с другой, завязалась и разыгралась упорнейшая и многокровная геополитической борьба. Каковы бы ни были главные актеры Гражданской войны на Северном Кавказе — Терско-Казачье ли правительство Г.Бичерахова, Горское ли правительство Т.Чермоева–Г.Коцева, Красная ли или Белая армия, или даже эмират Узуна-Хаджи, вайнахско-казачье противостояние неизменно пребывало одной из главных пружин Гражданской войны в Терской области.

Атакующей стороной на сей раз выступали вайнахи, лелеявшие своеобразный реванш за поражение Шамиля и стремившиеся вытеснить сунженских, терских и гребенских казаков из общего ареала проживания.

Прологом к насильственному переселению казаков были налеты на их станицы. Пожалуй, первым по времени «ходом» горцев стало уничтожение ингушами станицы Фельдмаршальской в ноябре 1917 года [2]. В январе 1918 года очередное обострение казаче-ингушских отношений привело к фактическому захвату и ограблению ингушами правобережной части Владикавказа, а в марте боевые действия между осетинами из Ольгинского и ингушами из Базоркино закончились погромом ингушами осетинского селения Батакоюрт. [3]

Аналогичные «ходы» делались чеченцами несколько восточнее: еще в 1917 году они приступили к систематическим и разорительным набегам на немецкие колонии, русские экономии, хутора, села, слободы и даже железнодорожные станции Хасавюртовского и смежных с ним округов.В результате нападений 29 и 30 декабря 1917 года на станицы Кахановскую и Ильинскую последние были до основания разорены и сожжены. В январе 1918 года та же участь постигла и саму слободу Хасавюрт, а в сентябре 1919 года — станицу Александрийскую [4].

Ясно, что комфорта от совместного проживания с горцами ни у немецких колонистов, ни у русских крестьян, ни даже у привычных с ними биться казаков не возникало, а возникало мощное желание плюнуть на все и уехать. [5] Всяческое культивирование этого желания и стало стратегией «дерусификации» края, которую и инстинктивно, и осознанно — играя на противоречиях казачества и советской власти — проводили горцы.

Решающие и роковые для казачества события произошли в 1918 году.

В феврале 1918 года в Моздоке под председательством осетинского инженера Георгия Федоровича Бичерахова (в прошлом меньшевика)состоялся первый Казаче-крестьянский съезд Терской области. В марте же 1918 года на Тереке установилась советская власть, и в апреле-мае во Владикавказе состоялся съезд Советов Терской области. Этот съезд принял первое после революции депортационное решение политической проблемы: плановому переселению подлежали четыре станицы — Тарская, Сунженская, Воронцово-Дашковская и Фельдмаршальская. Станицы и относящиеся к ним земли передавались ингушской бедноте. [6]

Второй съезд Советов Терской области, прошедший в Моздоке с 3 по 6 июля [7], объявил о создании Временного Терского народного правительства [8], то есть поднял фактический мятеж против большевиков. Собранная Бичераховым армия насчитывала 12 тыс. штыков, но отличалась крайне слабою дисциплиной.

Еще в июне 1918 года они казаки-бичераховцы обменялись «любезностями» с ингушами, напав на аул Бартабос (ингуши, в свою очередь, напали на станицу Тарскую). [9] В августе же бичераховцы открыто выступили против советской власти: 10 августа 1918 года казачий отряд полковника Соколова вместе с осетинами напали на Владикавказ и выбили оттуда большевиков, после чего начали грабить ингушей — в самом городе и в близлежащих хуторах. В военном отношении этот налет был чистой авантюрой [10]. После восьмидневных боев — город был вторично взят большевиками и союзными им ингушами: начались расстрелы казачьих офицеров и погромы — на сей раз осетинские.

Дорого пришлось заплатить за это поражение рядовым казакам: еще до взятия Владикавказа ингуши под руководством Вассан-Гирея Джабагиева уничтожили Тарский хутор и обложили станицы Сунженскую, Тарскую и Акки-Юртовскую (Воронцово-Дашковскую) [11]. Станицам был предъявлен ультиматум о сдаче оружия и о выселении (в двухдневный срок!) за Терек. В обмен на гарантии личной и имущественной неприкосновенности станицы его приняли, и их выселение за Терек (в Моздок, а также в Архонскую, Ардонскую и некоторые другие станицы) вскоре стало свершившимся фактом [12]. Всего переселению подлежало 1781 семья, или 10255 чел. [13] Казачьи земли при этом оставлялись без компенсации, компенсации же — в размере 120 млн. руб. — подлежали лишь постройки, инвентарь, скот и урожай 1918 года. [14]

Юридической основой депортации стали постановления 3-го областного съезда Терской области и Грозненского народного суда. [15] В конце 1918 года при СНК была создана Комиссия по переселению казачьих станиц, призванная заниматься, в том числе, и «…приведением в известность имущества, оставленного ингушам» [16].

Станичники Тарской, отрицая свое участие в захвате Владикавказа и одновременно изнемогая от грабежей и убийств, сами обратились в начале декабря 1918 года к 5-му Съезду народов Терека с просьбой переселить их на один из участков Пятигорского отдела [17]. Что касается Фельдмаршальской, то ее станичный круг обратился в ноябре-декабре 1918 года к Терскому народному съезду с аналогичной просьбой — «…переселить станицу, укоренить ее где-либо навсегда, т.к. мы с 16 февраля 1917 года не имеем своего убежища. Со дня погрома станицы Фельдмаршальской мы терпим нужду в одежде, белье, обуви и жилом помещении, помещаемся по квартирам по станицам: Нестеровской, Ассиновской, Троицкой, Ольгинской, Михайловской и других местах… Были захвачены у нас с землей посевы…». [18]

Показательно (хотя и поразительно), что соседние станицы (Карабулахская, Слепцовская) ничем не пришли на помощь казакам из выселяемых станиц. Это дало современнику право с горечью утверждать, что отныне «…казачество бессильно, что его, казачества, нет, а есть отдельные станицы» [19].

Против казачьей ссылки выступили одни осетины: так, 5 декабря 1918 года на 5-м Съезде народов Терека, их делегат С.Такоев высказался решительно против предложения ингушей об «уничтожения чересполосицы», то есть дальнейшего выселения казаков: «Разве для того, чтобы наградить их землей, необходимо лишить земли других трудовых хлеборобов?.. Чем же виновато трудовое казачье население, что его, хотя бы и в стратегических целях, поселили здесь?.. Тот, кто требует уничтожения чересполосицы, тот, несомненно, имеет какую-то заднюю мысль» [20].

В докладе, произнесенном 25 сентября на Чрезвычайном Казачье-Крестьянском съезде в Моздоке, член Терского правительства Григорий Абрамович Вертепов попытался эту «заднюю мысль» сформулировать. Он обратил внимание на ту — историческую и даже геополитическую — логику и последовательность, которая просматривается в нападениях горцев (и прежде всего ингушей) на русских крестьян и казаков. После революции ингуши, никогда не слышавшие о геополитике, проявили невероятное, по-своему гениальное социальное и геополитическое чутье: “ Ингушетия, которая не имела своей государственности, но которая стоит у волшебного ключа, который отмыкает и замыкает двери Кавказа, обратила свое внимание на этот ключ. Ключ этот — город Владикавказ. И вот, “чтобы прочно овладеть им”, протянулась Владикавказская линия. Кто владеет Владикавказом, тот владеет Терской областью. <…> Подступы к этому ключу против ингушей ограждали казачьи станицы и их нужно было убрать. Проведение закона о социализации земли нужно было ингушам для уничтожения чересполосицы не на аграрной почве, а на политической. Ингуши всегда учитывали важность обладания подступами к Владикавкакзу: когда была переселена Галашевская станица, ингуши немедленно арендовали у Войска эту землю и поселили там ряд хуторов. С другой стороны Владикавказа в Длинной долине ими был поселен хутор “Длинная долина”. С начала революции ингуши усиленно стали беспокоить Тарскую и Сунженскую станицы, чтобы не дать им мирной жизни, и таким образом принудить их уйти. Далее, учитывая важность этого, ингуши первые заняли осетинскую сторону Военно-Грузинской дороги. Когда Владикавказская операция показала, что казачество бессильно, что его, казачества, нет, а есть отдельные станицы, тогда ингуши решили, что настал момент открыть себе дорогу к волшебному ключу — Владикавказу. Вот причина выселения трех станиц. Так проводится план освобождения от влияния русской культуры, и, с падением Сунжи, уничтожилось влияние на Владикавказ. …” [21]. Или, как заметил на том же съезде Г.Бичерахов: “Ингуши поддерживали большевиков, чтобы при их помощи выполнить свою национальную задачу уничтожения чересполосицы и на округленной территории усиления своей мощи” [22].

24 января 1919 года ЦК РКП(б) — уже на всероссийском уровне — принял Директиву о расказачивании, одним из способов которого явилось и принудительное переселение. Еще в марте 1919 года начальник Отдела гражданского управления Донбюро С.И.Сырцов требовал направить на принудительные работы в Воронежскую губернию и др. районы всех казаков-мужчин от 18 до 55 лет. Одновременно планировалось — и даже велось! — принудительное переселение на Дон крестьян из Центральной России: в апреле 1919 года в Донскую область прибыли первые 700 переселенцев из Тверской, Череповецкой и Олонецкой губерний, по всей видимости, поголовно истребленные белоказаками. [23]

Воцарение в феврале 1919 года на Тереке белых (на целый год) позволило изгнанным казакам возвратиться в июле 1919 года в свои родные и брошенные станицы. [24]

Но уже в марте 1920 года, в связи с окончательным разгромом белых на Северном Кавказе, большевики с удовольствием вернулись к политике расказачивания и депортации казаков, нашедшей себе стойкого приверженца в лице С.Орджоникидзе. В знак «признательности» за поддержку горцев в борьбе с Добровольческой армией, Кавказское Бюро ВКП(б) и Политбюро ЦК ВКП(б) в Москве постановили наделить горцев землей, «не останавливаясь перед выселением станиц» [25]. Тогда же была создана и Комиссия по переселению казаков, аналогичная Комиссии по переселению станиц образца 1918 года. [26]

Первыми, кого стали выселять в ответ на выступления против советской власти, не могли не быть все те же самые терские казаки. 17 апреля 1920 года всех жителей трех равнинных станиц — Сунженской, Воронцово-Дашковской и Тарской (а также, по-видимому, Тарского хутора) — выселили вновь, ссылаясь при этом на вердикты 1918 года. [27] Сюда же фактически следует добавить и жителей станицы Фельдмаршальской, сохранивших права на землю, но фактически так и не вернувшихся в нее после погрома. [28]

Эта депортация производилась, по настоянию С.Орджоникидзе, ускоренным порядком [29]. Для изыскания земельных участков в Пятигорском отделе (в районах Минеральных Вод и по рекам Кума и Подкумок) Владикавказский ревком направил специальную комиссию. Казакам, из страха голодной смерти просивших разрешения убрать озимые урожая 1920 года и остаться еще на год для посевной, уборки яровых и подготовки к переезду, было в этом решительно отказано, как, например, станичникам Закан-Юртовской или Тарской [30]. Жителей тех районов, куда их вселили, обстоятельства данной депортации приводили в немалое антисоветское возбуждение. [31]

Интересно, что репрессиям подверглись не только белые, но и красные казаки: из 9000 депортированных семей только 1500, или каждая шестая, рассматривались как «по-настоящему контрреволюционные». [32]

В сентябре 1920 года, узнав из оперативной сводки о занятии станицы Нестеровской белыми бандами при активной поддержке станичников, Орджоникидзе распорядился Нестеровскую и каждую следующую восставшую станицу выселить. [33] В октябре 1920 года, по приказу Г.К.Орджоникидзе (члена Реввоенсовета Кавказского фронта), та же участь — «выселение военным порядком» — постигла жителей пяти других восставших станиц — Ермоловской, Романовской, Самашкинской, Михайловской и Калиновской [34]. Выселяли в Донбасс и на Север Европейской части (в частности, в Архангельскую область), причем не всех, а лишь мужчин и женщин в возрасте от 18 до 50 лет (остальных переселяли тоже, но, вероятно, несколько позже и сравнительно недалеко — в хутора и другие станицы в радиусе не ближе 50 км от прежнего места проживания). В общей сложности осенью 1920 года выселили также около 9 тыс. семей (или, примерно, 45 тыс. чел.). [35] Самовольное возвращение выселенных казаков пресекалось [36].

Освободившийся земельный фонд (около 98 тыс. десятин пашни) был передан нагорной ингушской и чеченской бедноте [37], что лишь отчасти способствовало переселению на равнину именно «безземельных горцев». При этом вселение горцев не было таким же стремительным и решительным, как выселении казаков.

О том, что главной политической целью было не наказание казаков, а поощрение горцев свидетельствует телеграмма Сталина Ленину о положении на Северном Кавказе от 30 октября 1920 года: «Выселено в военном порядке пять станиц. Недавнее восстание казаков дало подходящий повод и облегчило выселение, земля поступила в распоряжение чеченцев…». [38]

Такого рода «земельная реформа» сделала горцев — на долгое время, но не навсегда — опорой режима в регионе. Режима, но не порядка, так как после выселения казаков в округе резко усилился бандитизм. [39] К тому же это никак не помешало части из них (прежде всего проживающим собственно в горах) еще долгие годы подымать с завидной регулярностью против советской власти восстания и мятежи.

В итоге некогда компактный ареал проживания русских на Кавказе был окончательно разорван. Позднее были ликвидированы и сами казачьи округа (Сунженский, Казачий, Зеленчукский и Ардонский) как административные единицы, а для снятия напряженности между осетинами и ингушами оба народа были объединены в составе Горской республики, провозглашенной в ноябре 1920 года и образованной 16 апреля 1921 года.

Весьма примечательно, что уже тогда, в самые первые советские депортации, в ходу уже были и топонимические репрессии. Если станица не разрушалась, а просто высылалась, то ей присваивался статус аула и давалось новое название. Например, по Назрановскому округу: станица Сунженская была переименована в аул Акки-Юрт, Воронцовско-Дашковская — в Таузен-Юрт, Тарская — в Ангушт, Тарский хутор — в Шолхи, Фельдмаршальская — в Алхасте (по Чеченскому округу: станицу Михайловскую переименовали в аул Асланбек, Самашкинскую — в Самашки, Романовскую — в Закан-Юрт, Ермоловскую — в Алхан-Юрт) [40].

( Read more... )